|
|
|
|
| |
|
●
МОРИХЭЙ УЭСИБА |
|
<
НАЗАД В РАЗДЕЛ |
 Хотя
Морихэй Уэсиба появился на свет уже в современную эпоху,
более чем через 20 лет после рождения Дзигоро Кано, он
воплотил в себе черты фантастической личноcти, напоминающей
об Эпохе Богов.
Уэсиба родился в поселении Танабэ в префектуре Ванаяма.
Танабэ расположен в нескольких сотнях миль к югу от Осаки,
на побережье Тихого океана, и возле него начинается
паломническая тропа, ведущая к сокровенным горам Кумано. Эти
священные горы почитались с самого рассвета истории Японии;
они усыпаны древними синтоисткими святилищами, волшебными
буддийскими храмами, загадочными пещерами и священными
водопадами. Первоначально эта область называлась "Провинция
Кии", и практикующие японский вариант фэн-шуй утверждают,
что поток космической энергии достигает в этих местах
большей силы, чем где-либо еще в стране.
Юки Уэсиба родила уже трех дочерей, и она и её муж Ёроку
страстно молились, чтобы небеса даровали им сына. 14 декабря
1883 года у них родился сын, которого они назвали Морихэем.
Хотя он родился крепышом - его дед и отец славились своей
физической силой, - он был небольшим и довольно болезненным
младенцем. Несмотря на то что в будущем ему суждено было
явить сверхчеловеческую силу, телосложение Уэсибы на
протяжении всей его жизни оставалось достаточно хрупким.
Будучи одним из наиболее влиятельных семейств в Танабэ, клан
Уэсиба владел в этом районе крупными участками земли, равно
как и правами на собирание раковин вдоль части побережья
залива. Ёроку более 20 лет был членом совета поселения. Мать
Уэсибы, Юки, занималась искусствами и литературой и была
очень благочестивой. Каждый день она поднималась в 4 часа
утра, чтобы успеть посетить богослужения в главных храмах
поселения до начала трудового дня. Когда Уэсиба исполнилось
15 лет, она начала брать его с собой в это ежедневное
паломничество. Мать очень любила рассказывать сыну волшебные
истории о святых с гор Кумано.
Уэсиба был ненасытно любопытным ребенком с фотографической
памятью. Его образование началось с изучения китайской
классической литературы. Поскольку его учителем стал
монах-синтоист, помимо китайских текстов Уэсиба изучил также
обряды эзотерического буддизма. Он быстро уставал от сухих
доктрин Конфуция, но полюбил богатые тексты Сингон. Юный
Уэсиба был очарован зрелищем ритуала огня и звучанием
мистических песнопений Сингон и нередко повторял слова
различных мантр во сне. Он овладел также методами
визуализации Сингон, во время которых человек мысленно
призывает какое-либо божество, а затем пытается слиться с
этим образом. С юных лет видения стали центральной частью
его внутренней жизни.
Кроме того, Уэсиба интересовался книгами по математике и
другим наукам и часто был поглощён экспериментами, которые
придумывал сам. Побоявшись, что его сын превратится в
"книжного червя" и заядлого мечтателя, Ёроку предоставил ему
возможность заниматься сумо, продолжительной ходьбой и
плаванием. Океан простирался в каких-то двух-трех минутах
ходьбы от дома Уэсиба, и в течение своей жизни в Танабэ
Уэсиба выработал для себя правило ежедневно бывать у воды:
ребёнком он купался и ловил рыбу острогой, а юношей -
совершал религиозные омовения. Большую часть детства он
провёл на свежем воздухе - у океана, в полях и в горах. Так
он научился понимать и ценить как блага, так и устрашающую
силу природы. Когда однажды ночью на его отца напала группа
бандитов, нанятых политическими противниками, Уэсиба открыл
для себя кое-что новое о человеческой природе - человек
должен быть достаточно сильным для того, чтобы суметь дать
отпор грубой силе.
Он любил книги, обожал учиться, но терпеть не мог классные
комнаты. Слишком нетерпеливый и непоседливый для
многочасового затворничества в помещении, в первый год учебы
он упрашивал родителей забрать его из средней школы. Потом
он изучал в специальном заведении соробан ("счеты"), где
получил возможность заниматься в собственном ритме. Проявив
эти способности к вычислениям, уже через год он выполнил
обязанности помощника учителя. Примерно в 1900 году его
приняли на должность бухгалтера в местное налоговое
управление.
 Однако
вскоре после того, как Уэсиба получил это место, он
включился в деятельность, направленную против недавно
принятого закона о регуляции рыбной ловли. Уэсиба считал,
что этот закон ставит в невыгодные условия местных рыбаков,
которым, чтобы сводить концы с концами, приходилось
заниматься и земледелием и рыбной ловлей. В знак протеста он
оставил свою должность, присоединился к демонстрантам и стал
одним из лидеров группы, противодействующей новому закону.
Это чрезвычайно расстроило отца Уэсиба, которому, как члену
совета поселения необходимо было внедрять новое
законодательство.
Удручённый тем, что движение протеста постепенно угасло,
Уэсиба мучительно искал нового занятия. Семья решила, что
ему поможет перемена обстановки, отец снабдил его деньгами,
и девятнадцатилетний Уэсиба отправился весной 1902 года в
Токио.
В столице он несколько месяцев помогал хозяину одной лавки,
а затем торговал канцелярскими и школьными принадлежностями
с ручной тележки. Вечерами он занимался дзю-дзюцу в Тэнсин
Синъё-рю и фехтованием в Синкагэ-рю. Эти тренировки не
продолжались очень долго, но давали Уэсиба намёк на его
истинное призвание - путь воина духа.
Бизнес Уэсиба процветал, и он смог нанять нескольких
помощников. Однако после продолжительной болезни, которая
была вызвана многочасовым трудом и скверным питанием, он
передал дело своим работникам, не потребовав при этом
выплаты своей доли. Вернувшись в Танабэ, в октябре 1902 года
он женился на Хацу Итогава, своей дальней родственнице по
линии матери. Вот-вот готова была разразиться война между
Россией и Японией, и Уэсиба понимал, что скоро его могут
забрать в армию. Чтобы восстановить свое здоровье и укрепить
тело, он разработал жесткую программу тренировок. Он
проводил долгие часы в горах, упражняясь с мечом; он носил
на своей спине больных и немощных паломников весь
двадцатимильный путь к Святилищу Кумано, совмещая при этом
акт милосердия с тренировками. Чтобы выработать силу рук, он
работал на рыбачьих лодках; подобно Фунакоси, Уэсиба выходил
в море во время тайфуна и проверял свои силы в борьбе со
штормовыми волнами и неистовыми порывами ветра. Очень скоро
его физическое состояние стало великолепным, но Уэсиба
пугало, что его не возьмут в армию из-за невысокого роста.
Уэсиба был не таким маленьким, как Фунакоси, но его рост
составлял всего 156 сантиметров. Поскольку минимальный рост,
допустимый для военнообязанных, равнялся 157.5 см, Уэсиба не
прошел первичный медицинский осмотр. Многие молодые люди с
облегчением избегали военной службы, но Уэсиба был не из
таких. Он хотел пойти в армию, он желал быть командиром, он
страстно мечтал стать героем. Вознамерившись попасть в
пехоту, этот решительный юноша начал упражняться в висах на
ветвях деревьев с привязанными к ногам тяжестями, чтобы
выпрямить свой позвоночник.
Его настойчивость была вознаграждена, он прошел вторичный
осмотр и был направлен в резервные части, расположенные под
Осакой. Вернувшись из Токио, Уэсиба продолжил практиковать
Сингон-буддизм, и его учитель, монах Мицудзё Фудзимото
(скончался в 1947 году), провел специальный ритуал огня,
когда Уэсиба приняли в армию. В завершение церемонии Мицудзё
одарил Уэсиба сингонским знаком "Печати Обретения". С этого
начался продолжительный ряд мистического опыта Уэсибы: "Я
почувствовал себя так, словно ангел-хранитель поселился в
самом сердце моего существа".
Хотя жизнь в Императорской Армии была чрезвычайно грубой и
тяжелой, Уэсиба нравилась строгая военная дисциплина. Он
становился первым добровольцем на любую задачу, пусть даже
самую неприятную, вроде чистки отхожих мест. Во время
марш-бросков он помогал отстающим нести их поклажу, успевая
при этом оказаться в первых рядах на финише. Кроме того, он
приобрёл необычайную сноровку в штыковом сражении. В течение
армейских лет Уэсиба превратил себя в тэцудзина - "железного
человека", - и его вес составлял 82 кг.
В то время он записался в додзё Масакацу Накаи,
расположенное в Сакаи, одном из пригородов Осаки, и
занимался там в дни увольнений. Накаи был выдающимся
мастером боевых искусств и преподавал Ягю-рю дзю-дзюцу в
сочетании с приёмами фехтования мечом и копьем. Позже Накаи
познакомился с Дзигоро Кано, который дал ему высочайшую
оценку и, предположительно, мог быть его учеником (по
некоторым свидетельствам, однажды в Осаке состоялись
состязания между учениками Накаи и воспитанниками Кодокана,
в которых победили "накайцы"). Уэсиба прилежно занимался у
Накаи и еще одного учителя но имени Цубой; в 1908 году эта
школа выдала ему свидетельство о праве преподавания Гото-ха
Ягю-рю дзю-дзюцу.
К 1904 году русско-японская война набрала полную силу, но
Уэсиба по-прежнему оставался в резервных частях. Он
требовал, чтобы его отправили на фронт, и в 1905 году его
перевели в подразделение, отправлявшееся в Манчжурию.
Неизвестно, насколько близко к фронту служил Уэсиба. Его
отец тайно написал несколько писем в военное ведомство, в
которых просил, чтобы его единственного сына держали
подальше от передовой; таким образом, маловероятно, что
Уэсиба участвовал в рукопашных схватках.
Так или иначе, но Уэсиба вернулся с войны живым и
невредимым. Учитывая его задор, неудивительно, что несколько
командиров рекомендовали ему поступать в Школу офицерской
подготовки. Дослужившийся до звания сержанта, Уэсиба всерьез
рассматривал эту возможность, но его отец твердо возражал
против такого шага. В результате Уэсиба уволился из армии и
вернулся домой в Танабэ.
Следующие годы стали для него настоящим испытанием. Ему по
прежнему необходимо было найти своё место, и вскоре начал
сказываться груз незнания цели своей жизни. Склонный к
приступам острой тоски, Уэсиба мог на многие часы запереться
в своей комнате и молиться, а мог, никого не предупредив, на
несколько дней исчезнуть в лесах; семья начала беспокоиться
за его душевное здоровье. Отец выстроил на принадлежащей
семейству территории небольшой додзё и предложил сыну
тренироваться, чтобы избавиться от подавленности. Это
немного помогло, а в 1909 году Уэсиба попал под благотворное
влияние Кумакусу Минакаты (1867-1941).
Уэсиба всегда привлекали необычные люди, а Минаката был
эксцентриком мирового уровня. Он был одним из первых
японцев, пересекавших океан, жил в Соединенных Штатах, в
Вест-Индии, а потом обосновался в Англии и читал лекции о
Японии в Кембридже. После восемнадцати лет, проведенных за
границей, Минаката вернулся в 1904 году на родину в Танабэ и
немедленно впутался в полемику по "Закону о местах
поклонения". Правительство Мэйдзи собиралось подчинить себе
как можно больше таких мест, чтобы потом присвоить земли
мелких святилищ для "развития". Минаката, который был широко
известен и как естествоиспытатель, неистово противостоял
этому закону, прекрасно понимая, что результатом станет
уничтожение красоты природы этого района, за которым
неизбежно последует и угасание народной культуры Вакаямы.
Минаката и Уэсиба объединились и возглавили движение
протеста, которое завершилось довольно успешно - была
конфискована лишь пятая часть святилищ Вакаямы, а Танабэ
лишился только шести из сотни своих мест поклонения.
Борьба за правое дело улучшила состояние духа Уэсибы, а
Минаката помог ему подняться в собственных глазах еще выше.
Уэсиба осознал, что не сделает себе будущего в Танабэ. Этот
район был слишком гористым для еще одной рисовой плантации,
а гавань была заполнена рыбачьими лодками ровно настолько,
сколько она могла вместить и сколько допускалось законами.
Большинство безработной молодежи уже отправилось на поиски
более плодородных пастбищ; некоторые из них добирались даже
до Гавайев и Западного побережья Соединенных Штатов.
Поэтому, когда распространились призывы к добровольцам о
переселении на самый северный из крупных островов Японии -
Хоккайдо, Уэсиба решил стать одним из пионеров.
 В
1910 году, после предварительной поездки на Хоккайдо и
осмотра острова, Уэсиба вернулся домой с уверенностью в том,
что эти девственные земли чрезвычайно многообещающи. В
течение следующих двух лет ему удалось набрать группу из
восьмидесяти четырех человек, готовых пуститься в
рискованное путешествие к Сиратаки, плодородному и богатому
пресной водой району Хоккайдо, который Уэсиба присмотрел во
время своего первого осмотра. Группе вполне хватало
энтузиазма, но не необходимых ресурсов, и неизменно щедрый
отец Уэсибы выделил денежные средства для всей команды. Они
отплыли на Хоккайдо 29 марта 1912 года (жена Уэсибы,
родившая в 1911 году их первенца, дочь, должна была
перебраться к мужу несколько позже).
Район Сиратаки расположен в самом центре крупного острова
Хоккайдо, и путешествие к нему от мягкой климатом Вакаямы
оказалось совсем непростым. Из-за задерживающих движение
снежных буранов группа добралась туда лишь во второй декаде
мая. Быть пионером - тяжёлое занятие, и первые три года в
Сиратаки были для поселенцев очень сложными. Урожаи были
скудными, климат суровым, а помощь извне - недоступной.
Группа перебивалась дикими горными овощами, орехами и речной
рыбой. После начального периода постоянной нужды повысился
доход от лесозаготовительных работ, усовершенствовались
навыки земледелия, и на месте лагеря возникла настоящая
деревня.
Уэсиба, воодушевленный борьбой с трудностями, ни разу не
падал духом; он всегда оставался основной движущей силой
всей колонии. Он был талантливым организатором,
способствовал началу лесозаготовительных работ, выращиванию
мяты и свиноводству, и активно занимался общественной
деятельностью, сформировав медицинские и санитарные бригады;
другими словами, он выполнял роль члена совета поселения. В
1916 году сильный пожар уничтожил восемьдесят процентов всех
сооружений и стал настоящим несчастьем для колонистов, но,
благодаря неутомимым усилиям Уэсиба, проект заселения
Хоккайдо стал, в конечном итоге, чрезвычайно успешным.
Уэсиба продолжал отправлять религиозные обряды, и в первую
очередь, мисоги - ритуальные омовения холодной водой, что
было настоящим подвигом в условиях леденящего холода
Хоккайдо. В это время его упражнения в боевых искусствах
заключались, в основном, в борьбе с огромными бревнами,
которые он рубил специально уравновешенным тяжелым топором -
говорят, что однажды Уэсиба умудрился самостоятельно свалить
и обтесать пятьсот деревьев за один сезон. Он непременно
участвовал в любых импровизированных состязаниях по сумо и в
поединках с использованием деревянных штыков. Иногда ему
случалось сталкиваться с разбойниками, но подобные встречи
не представляли никакой угрозы для человека с таким опытом в
боевых искусствах, какой был у Уэсиба. Пару раз ему
доводилось встречаться с большими медведями острова
Хоккайдо, но ему каким-то образом удавалось умиротворить
этих зверей. Уэсиба был очень высокого мнения о собственных
силе и мастерстве - до тех пор, пока не познакомился с
Сокаку Такэда, Великим Мастером Дайто-рю.
 Если
бы Сокаку Такэда ( 1860 - 1943) жил сейчас, он вполне мог бы
стать величайшим мастером боевых искусств современности.
Возможно, ни Кано, ни Фунакоси не могли бы сравниться с
Такэда, который обрёл свою устрашающую мощь в непрерывных
поединках как в додзё, так и на улицах по всей Японии.
Такэда родился в Айдзу, на родине самых свирепых самураев
страны. Его отец Сокити (1819-1906) был чемпионом по борьбе
сумо, а также мастером искусств владения мечом и копьем, и
Сокаку с самого детства учился боевым искусствам на земляном
полу семейного додзё. Даже после краха феодального строя, за
которым в 1868 году последовала реставрация Мэйдзи, Такэда
вел себя, как воин старой закалки. Он отправился в
длительное путешествие и обошел всю Японию вдоль и поперек,
обучаясь и вступая в поединки с лучшими мастерами будо, не
упуская случая проверить свои силы в схватках с теми, кто
бросал ему вызов.
В течении нескольких лет после реставрации правления Мэйдзи
в стране царило беззаконие и беспорядки, и у Такэда было
множество возможностей проявить свою храбрость в
столкновениях с бандитами и грабителями. Ничто не доставляло
ему большего удовольствия, чем наказание разбойников,
немалое число которых погибло от ранений после встречи с
ним. В 1877 году Такэда попытался присоединиться к
повстанцам Кюсю, возглавляемым Сайго Такамори. Этот план
расстроился, ибо мятежники были разгромлены еще до того, как
Такэда успел записаться в их ряды, но он провел два года на
Кюсю и в Окинаве, оттачивая свою технику в поединках с
местными мастерами каратэ (поскольку в то время занятия
каратэ все еще сохранялись в глубокой тайне, большинство из
этих поединков проводилось под видом уличных драк).
Некоторые источники утверждают, что Такэда даже заплатил за
"экскурсию" по опасным портам Гавайев.
 Время
от времени Такэда возвращался в Фукусиму для изучения под
руководством Таномо Сайго (1872-1923) секретных техник
осики-ути, хранимых кланом Айдзу. Таномо обучал этим приёмам
и своего приёмного (по некоторым утверждениям,
незаконнорожденного) сына Сиро Сайго, сыгравшего столь
важную роль в Кодокане в первые дни его существования.
Доподлинно неизвестно, что именно входило в искусство
осики-ути (оно все-таки было секретным), но, несомненно,
учение осики-ути было основано на самурайской этике и
техниках боевых искусств. В результате Такэда объединил
основные элементы осики-ути с техниками, взятыми из его
практического опыта в классических будо и реальных схватках,
и сформировал новое направление, которое назвал Дайто-рю
айки-дзюцу.
Такэда вел жизнь странника, держался в стороне от
цивилизации и скитался по отдаленным районам Северной
Японии. Если бы он обосновался в крупном городском районе
вроде Токио или Осаки, вокруг него могла бы сформироваться
организация, сравнимая по размерам и влиянию с Кодоканом.
Учитывая, что большую часть своей жизни он преподавал в
области, известной как "японский Тибет", поразительно то
огромное число выдающихся офицеров и правительственных
чиновников, которые были учениками Такэда. Так американский
президент Теодор Рузвельт узнал о выдающейся удали Такэда от
одного американца, на долю которого выпало несчастье
встретиться с Такэда в поединке. После этого один из
учеников Такэда по имени Хара был приглашён для преподавания
в Соединенные Штаты (к сожалению подробности неизвестны).
Сам Такэда избегал публичной известности, отгораживался от
окружающего мира, поэтому многие детали его биографии
остаются неизвестными. Он не имел серьёзного образования и
часто изрекал еретические мысли: "Представление о том, что
будо и глубокая образованность имеют для самурая равную
ценность, является полной чушью. Книжное образование
совершенно бесполезно!" Он страдал болезненной
подозрительностью и заставлял своих учеников пробовать его
еду и питьё, чтобы убедиться, что они не отравлены, Такэда
был сложным и требовательным человеком.
Несмотря на это, его успехи в незаконных схватках привели к
тому, что он стал очень популярен как инструктор в
отдаленных полицейских участках, помогавший им бороться с
опасными разбойничьими бандами. Таланты Такэда имели особое
значение на Хоккайдо, который в те времена очень напоминал
американский "дикий Запад" - огромные неосвоенные
пространства, наводненные теми, кто был не в ладах с
законом. Хотя Такэда жил на Хоккайдо еще с 1910 года, Уэсиба
встретился с ним только в 1915 году. (Хоккайдо оставался
базой Такэда до 1930 года. Он женился на храброй девушке,
которая была на тридцать лет моложе его, родила ему семерых
детей и, кроме того, исполняла роль помощника учителя в
Дайто-рю. Она трагически погибла во время пожара в 1930
году).
Уэсиба представил Такэда Кэнтаро Ёсида (1886-1964), еще один
довольно необычный человек. Он был известным сторонником
правых сил и одно время жил в США - предположительно, в
качестве шпиона. Занятия Дайто-рю проводились на постоялом
дворе в Энгару, крупнейшем поселке этого района. Как только
Уэсиба увидел Такэда в действии, он тут же загорелся
желанием учиться у него и записался сразу на десятидневный
курс.
Такэда не унаследовал телосложение от своего отца, чемпиона
по сумо. Он был невысоким (ниже пяти футов) и довольно
худым. Его выдающиеся способности были основаны на
совершенной технике, безупречном чувстве времени, контроле
над разумом и владении энергией Ки. Ки является ключевым
элементом будо; это неиссякаемый источник энергии и
физической силы. Такэда мог одолеть любое число атакующих
благодаря использованию айки, тонкого смешения положительной
и отрицательной энергий. Уэсиба был восхищен мастерством
Такэда и, как только прошел первый курс, немедленно
записался на еще одну десятидневку. С этого времени Уэсиба
обучался у Такэда при любой возможности, сопровождал учителя
во всех поездках и часто приглашал погостить в своем доме.
Когда Такэда останавливался в доме семьи Уэсиба, Морихэй
вставал в 2.30 утра, чтобы приготовить своему наставнику
ванну. Затем он разводил камин, чтобы согреть комнату
Такэда, и принимался готовить завтрак. Уэсиба провожал
Такэда в ванную, кормил его завтраком, а потом в течение
часа делал ему массаж. Взамен Уэсиба получал частные уроки,
которые были настолько же безжалостно суровыми, насколько
неоценимыми по своей важности. Перебравшись на Хоккайдо,
Уэсиба получил огромную пользу. Испытание первопроходца,
заключавшееся в том, чтобы сделать нечто из ничего, ободрило
и закалило его. Он достиг успехов в земледелии и
предпринимательстве и проявил себя ответственным
гражданином. В тяжёлых условиях неосвоенных пустошей он
расцвёл и обрёл необычайную физическую силу и выносливость.
Он учился будо у лучшего мастера боевых искусств во всей
стране. Но, несмотря на всё это, Уэсиба никак не мог
успокоиться; его всегда манило нечто большее, чем обычный
материальный достаток или доблесть в боевых искусствах. Он
стремился к чему-то более глубокому, к цели, более
возвышенной. В декабре 1919 года он получил телеграмму,
извещавшую, что его отец смертельно болен. Уэсиба подарил
свой дом Такэда, разделил с ним недвижимость и имущество и
навсегда покинул Хоккайдо.
Уэсиба вернулся в Танабэ не сразу. Что-то потянуло его в
Аябэ, штаб-квартиру Омото-кё. Омото-кё было одной из "новых
религий", возникших в период смут и перемен, катившихся по
Японии во второй половине девятнадцатого и начале двадцатого
веков. Новые религии имели, по большей части, миссионерский
характер. Что касается Омото-кё, то его возглавлял "Будда,
Которому Суждено Прийти" - Онисабуро Дэгути (1871 - 1947).
Из всех колоритных личностей, с которыми Уэсиба познакомился
за свою насыщенную событиями жизнь, Дэгути был, несомненно,
самым обаятельным и неоднозначным. Религия Омото-кё была
создана Нао Дэгути (1836 - 1918), очень бедной крестьянкой,
которая стала шаманом. Онисабуро женился на дочери Нао, Суми,
и в конце концов встал во главе организации, видоизменив её
по собственному представлению. Для Дэгути - который
утверждал, что провёл семь дней, скитаясь по безбрежным
просторам Вселенной и встречаясь со всеми божествами,
известными человечеству, - этот образ заключался в
агрессивных пророчествах, элегантной эстетичности и
чрезмерной пышности. Возможно, именно надежда на чудо,
способное спасти его умирающего отца, заставила Уэсиба
принять участие в богослужении, проводимом в главном зале
Омото-кё. Во время службы перед ним возник образ отца, худая
и прозрачная фигура. Неожиданно к Уэсиба подошел Дэгути и
спросил: "Что ты видел?" "Моего отца, - ответил Уэсиба. - Он
был таким...". "С ним все будет в порядке, - заверил его
Дэгути. - Не беспокойся".
 Уэсиба
оставался в Аябэ еще семь дней, изучая Омото-кё, и чем
больше он узнавал, тем больше захватывала его эта новая
религия. К тому времени как он вернулся в Танабэ, его отец
уже умер. Его родственники были очень огорчены тем, что он
прибыл так поздно.
Отец скончался мирно и спокойно и оставил сыну такие
последние слова: "Не ограничивай себя; живи так, как тебе
хочется жить". Услышав эти слова, Уэсиба схватил свой меч и
ушел в горы.
В юности Уэсиба часто скрывался в горах в минуты горя и
проводил там целые дни, яростно рассекая мечом воздух. После
смерти отца он размахивал им настолько неистово, что в
полицию начали поступать просьбы арестовать "человека с
мечом". К счастью, начальник полиции в свое время служил под
его началом в армии и узнал обезумевшего от горя Уэсиба, так
что тот избежал ареста. Через некоторое время он немного
успокоился, но, когда он объявил о своем намерении переехать
в Аябэ и примкнуть к секте Омото-кё, семья решила, что он
потерял рассудок. У Уэсиба уже было двое детей (сын родился
на Хоккайдо), и его жена ожидала третьего ребенка. Кроме
того, теперь Уэсиба необходимо было заботиться и о матери.
"Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что боги призывают
тебя? - допытывалась жена Уэсибы. - Разве боги станут
платить тебе зарплату?" Но Уэсиба был непреклонен, и в
начале 1920 года вся семья перебралась в Аябэ.
Почему Уэсиба так увлекся Дэгути - понять легко. Его всегда
влекли, в первую очередь, духовные ценности, а не боевые
искусства, а Омото-кё представляло собой плодородную почву
для продвижения к цели "полного пробуждения". Дэгути
разработал несколько эффективных методик медитации и мощные
заклинания, основанные на теории котодама ("дух-звук").
Кроме того, он внушал своим последователям, что "искусство
есть основа религии", - целью Омото-кё было превращение
любой обыденной деятельности в творчество. В человеке
поощрялась любая творческая активность: поэзия, пение,
каллиграфия, гончарное дело, ткачество и приготовление пищи.
Еда в Аябэ была домашнего приготовления, свежая и
естественная. Теология была космической: все религии
произошли из единого источника, а все нации мира рано или
поздно тесно сольются друг с другом. Еще более важным было
то, что Уэсиба и Дэгути были настроены на одну и ту же
духовную "волну"; Уэсиба был освобождён от различных
организационных забот и обладал свободным временем,
достаточным для того, чтобы довести свое особое искусство до
уровня полной зрелости.
 Дэгути
верил, что подлинным предназначением Уэсиба является
распространение по всему миру истинного смысла будо. На
территории секты был выстроен додзё, и тридцатишестилетний
Уэсиба начал обучать будо членов Омото-кё. Однако первый
год, который семья Уэсибы провела в Аябэ, вовсе не был
счастливым. В 1920 году от болезней умерли оба сына Уэсиба,
а затем, в феврале 1921 года, в Аябэ нагрянули
правительственные агенты.
Японские власти давно установили бдительный надзор за Дэгути.
Хотя в те времена в Японии было очень много проповедников,
претендовавших на роль мессии, к большей части из них
правительство относилось как к безобидным "чокнутым". Но с
Дэгути дела обстояли иначе: он сплотил вокруг себя большое
число влиятельных последователей, образовал все национальную
сеть преданных членов Омото-кё и даже начал выпускать
собственную газету, с помощью которой широко распространял
свои радикальные идеи. Он был блестящим оратором и прекрасно
оформлял свои выступления, и, хотя угроза того, что Дэгути
сможет свергнуть правительство и провозгласить себя
императором, была призрачной, раздражённое правительство
решило не оставлять ему никаких шансов. Дэгути был обвинен в
покушении на престол, арестован и признан виновным. Через
четыре месяца его освободили под залог, но, пока он был в
тюрьме, штаб-квартира Омото-кё была разгромлена и сожжена
государственными чиновниками. Неустрашимый Дэгути начал
восстановительные работы, как только вышел из заключения.
"Первый инцидент с Омото-кё" не очень затронул Уэсиба. Он
был недавним членом секты и не успел попасть под
правительственный надзор; кроме того, перед переездом в Аябэ
он весьма предусмотрительно закупил трехлетний запас риса, и
это позволило его семье выжить в период преследований. В
июне 1921 года родился третий и единственный выживший сын
Уэсибы - Киссомару.
В конце апреля 1922 года в Аябэ приехал Такэда с женой и
другими членами семьи.
 Приглашал
ли Уэсиба Такэду или же тот приехал к Уэсиба по собственному
почину, остаётся предметом споров; так или иначе, Такэда
провел у него четыре месяца, обучая его Дайто-рю айкидзюцу.
Такэда не понравился Дэгути с первого взгляда; "От этого
человека пахнет кровью и насилием", - сказал Дэгути. С
другой стороны, Такэда тоже не скрывал своего презрения к
верованиям Омото-кё. Он покинул Аябэ в сентябре, выдав
Уэсиба диплом полноправного учителя Дайто-рю.
Уэсиба продолжил преподавание и занятия в Аябэ и проводил
долгие ночи на свежем воздухе, упражняясь с мечом и копьём:
он развесил на ветвях деревьев, окружавших додзё, мячи,
сделанные из губки, и с их помощью быстро достиг
совершенства в работе с копьем. Помимо обязанностей учителя
будо, Уэсиба отвечал за урожаи обширных фруктовых садов
Омото-кё. Его день начинался в три часа утра - он вставал
так рано, чтобы успеть собрать удобрения и поработать на
огороде.
В феврале 1924 года Дэгути вместе с Уэсиба, который выполнял
обязанности его телохранителя, и еще несколькими членами
секты тайно покинули Японию и предприняли "Великое
Монгольское путешествие". Дэгути, который всегда стремился к
самым вершинам, мечтал о создании в Монголии "рая на земле".
Японские агенты, действовавшие в Китае, поддерживали Дэгути;
они были уверены в том, что им будет легче достичь контроля
над Монголией, если сердца местных жителей будут
предварительно завоеваны какой-нибудь обаятельной
религиозной фигурой. Хотя Дэгути прекрасно понимал, что
правые заговорщики пытаются использовать его в собственных
целях, он был уверен, что сможет обернуть любую ситуацию в
свою пользу и основать "Мирное Царство" или "Новый
Иерусалим" и не станет послушной куклой в играх
колониального правительства.
В Китае Дэгути и его группа объединились с Яно, шпионом и
вооружённым курьером и предводителем китайской банды по
имени Лу. Дэгути объявил себя "Далай-ламой Восходящего
Солнца", и вся группа отправилась в Центральную Монголию.
Монголы уже были знакомы с понятием "рай на земле" - они
называли его "Шамбала", - и, поскольку они верили в
пришествие спасителя мира Будды Мироку, безукоризненно
играющий свою роль Дэгути произвел настоящую сенсацию среди
благочестивых монгольских буддистов. Отношение же к группе
Дэгути со стороны местных феодальных князей, разбойничьих
банд и китайской армии было совсем не таким теплым, и их
группа часто попадала под обстрелы. К счастью для Уэсиба, он
был наделён волшебным шестым чувством, которое позволяло ему
предугадывать направление пуль. Хотя Уэсиба довольно легко
удавалось избегать угрозы огнестрельного ранения, ему все же
пришлось принять участие в нескольких рукопашных схватках не
на жизнь, а на смерть. К концу путешествия жизни людей из
группы Дэгути все чаще подвергались опасности, и Уэсиба
просиживал ночи рядом с Дэгути, защищая своего учителя.
 Увы,
время для основания рая на земле ещё не пришло. Лу и все 130
членов его банды были взяты в плен китайскими войсками и
казнены. Японских "агитаторов" связали и привели на то же
залитое кровью место для казней. Дэгути и его группа пропели
прощальные стихи и хладнокровно ожидали своей участи. Но по
каким-то причинам китайские стрелки замешкались, а затем
смертный приговор был отменён - было решено передать группу
Дэгути в распоряжение японского консульства. В июле 1924
года Дэгути и Уэсиба невредимыми вернулись в Японию.
Там Дэгути был арестован за нарушение залогового
обязательства, но Уэсиба мог свободно вернуться в Аябэ.
Блуждая по бескрайним и загадочным равнинам Монголии, Уэсиба
постоянно смотрел в лицо смерти, а от его руки погибло
множество свирепых головорезов. Под воздействием такого
искаженного опыта Уэсиба стал совсем другим человеком.
Занимаясь с ещё большим напряжением, чем прежде, Уэсиба
вооружал своих учеников настоящими острыми клинками и
требовал, чтобы они вполне серьезно пытались ранить его.
Близкие Уэсиба могли ощущать, как вокруг него бушует
пугающая сила; иногда, когда он входил в комнату, в ней
начинали трястись предметы. В этот период Уэсиба часто
странствовал по окрестностям и заходил на юг до самого
Кумамото; судя по всему, он провел определенное время в
суровом аскетизме ямабуси у водопада Нати в горах Кумано.
Весной 1925 года в додзё Аябэ явился флотский офицер,
известный своим мастерством в кэндо. Во время беседы с
Уэсиба у них возникли разногласия в тонких вопросах будо, и
Уэсиба предложил офицеру попробовать ударить его деревянным
мечом. Взбешенный таким поведением, которое он счел просто
наглостью, офицер стал свирепо размахивать мечом.
Невооруженный Уэсиба избегал самых быстрых ударов и
молниеносно реагировал на каждый выпад. Когда совершенно
измученный офицер сдался, Морихэй вышел в сад, чтобы умыть
лицо холодной водой и собраться с мыслями.
Проходя между деревьями, он почувствовал, как под его ногами
задрожала земля, и в тот же миг его окутало золотым светом.
Окруженный этим светом со всех сторон, Уэсиба потерял
чувство пространства и времени, а затем все вдруг стало
чистым и ясным. "Я видел чудо, - говорил он позже,
рассказывая об этом событии, - и достиг просветления -
чистого, покоряющего эго, мимолетного и несомненного. В одно
мгновение я познал природу сотворенного: путь воина
заключается в проявлении божественной любви, духа, который
пронизывает и питает все сущее. Слёзы благодарности и
счастья катились по моим щекам. Я увидел всю Вселенную как
свой дом; солнце, луна и звезды стали моими близкими
друзьями. Исчезла какая-либо привязанность к материальным
предметам".
После этой потрясающей трансформации Уэсиба начал проявлять
неслыханные способности: он мог переносить огромные валуны,
делать прыжки невероятной длины и уклоняться от любых
нападений - всегда и везде. Естественно, что такие
поразительные подвиги привлекли внимание людей и вне
Омото-кё.
Молодой мастер дзю-до по имени Нисимура, заинтересовавшийся
учением Омото-кё, приехал в штаб-квартиру Аябэ и встретился
с Дэгути. Узнав, что Нисимура является старшиной Клуба
Дзю-до при Университете Васэда, озорной руководитель
Омото-кё сказал: "У нас тут есть один парень, который
хвастается, что он - лучший мастер боевых искусств во всей
Японии. Почему бы вам не показать ему настоящее дзю-до и не
научить парочке действительно неплохих приемов?" Нисимура,
крупный и сильный молодой человек, которому лишь недавно
исполнилось двадцать, едва сдерживался от издевки, когда его
познакомили с Уэсибой. "Что? Этот неотесанный деревенский
парень считает, что он лучший в Японии? Да я его в порошок
сотру!" - думал он. Двинувшись к Уэсиба, Нисимура внезапно
осознал, что каким-то необъяснимым образом уже оказался
сидящим на полу. В очередной раз вскакивая на ноги, он
бросался на Уэсиба, но результат был одним и тем же. Когда
Нисимура заметил, что на лице Уэсибы сияет добрая улыбка, он
был просто восхищен: "Какое это чудо - боевое искусство, в
котором тебя бросают на пол с улыбкой!"
Нисимура рассказал об Уэсиба своим друзьям, и вскоре повсюду
распространились слухи о "волшебнике из Аябэ". Осенью 1925
года адмирал Исаму Такэсита (который покровительствовал Кано
и Фунакоси, а теперь и Уэсиба) организовал в Токио
демонстрацию для избранной группы высокопоставленных
сановников. Эта демонстрация стала настоящим потрясением.
Уэсиба внушил собравшимся подлинное благоговение, когда,
помимо прочего, проткнул копьем несколько 125-фунтовых
мешков с рисом и начал разбрасывать их, не выронив при этом
ни единого зернышка. В результате его пригласили провести
трехнедельные курсы обучения во дворце Аояма, на которых
занимались мастера дзю-до и кэндо самого высокого уровня.
Хотя этот семинар прошёл чрезвычайно успешно, официальные
лица запретили участие Уэсибы в каких-либо организованных
государством мероприятиях по причине его тесной связи с
неблагонадежным Дэгути. Оскорбленный подобными намёками
Уэсиба вернулся в Аябэ. Однако Дэгути убедил его в том,
чтобы он оставил Омото-кё и начал двигаться своим
собственным, уникальным путём. Он напомнил Уэсиба:
"Подлинным предназначением твоей жизни является
распространение по всему миру истинного смысла будо".
В 1926 году адмирал Такэсита уговорил Уэсиба вернуться в
Токио. Он быстро обрёл последователей среди военных и
богачей. Но именно тогда у Уэсиба начались проблемы со
здоровьем - он страдал от болезней желудка и печени. Уэсиба
ненадолго вернулся в Аябэ, чтобы восстановить силы, и уже
через полгода вернулся в Токио - на этот раз навсегда. Семья
перебралась к нему в сентябре 1927 года.
С 1927 по 1931 год Уэсиба преподавал в нескольких
импровизированных додзё - один из них представлял собой
перестроенную бильярдную в загородном доме, владельцем
которого был Дукэ Симадзу. Учениками Уэсибы были
высокопоставленные военные и морские офицеры, аристократы и
состоятельные бизнесмены. Многие из этих учеников приводили
тренироваться своих дочерей, так что в додзё обычно
присутствовали и женщины. Уэсиба поражал воображение
видавших виды токийцев. Однажды на военной базе он сражался
с целым взводом, в котором было около сорока человек, и
разбросал всех по очереди в считанные секунды. Все больше и
больше людей испрашивали разрешения учиться у него.
Однако многим все еще трудно было поверить, что Уэсиба
вообще существует. Однажды один газетчик по имени Исии
пришел на тренировку в додзё в Мите. Больше никого на
занятии не было, и во время тренировки Уэсиба принес в зал
копье. Он предложил Исии изо всех сил метнуть это копье в
него: "чтобы я мог показать тебе, как отражать такие атаки".
Исии заколебался: "Что если оно все же попадет в Вас, и Вы
погибнете? Здесь нет ни одного свидетеля, и меня просто
обвинят в убийстве". "Не волнуйся, - убеждал его Морихэй. -
Ничего не случится". Но Исии так и не смог заставить себя
сделать это, так что испытания не произошло.
 Другие,
впрочем, не особенно колебались, проверяя Уэсиба. Генерал
Миура, ученик Сокаку Такэда и герой русско-японской войны
(его грудь пронзили штыком, но он все равно смог отразить
нападение множества вражеских солдат в рукопашной схватке),
в поединке с Уэсиба провёл смертельную атаку, но быстро
оказался на полу, лишённый возможности двигаться. Искренне
извинившись за свою самонадеянность, Миура немедленно
попросил взять его в ученики.
Ученики Уэсиба помогали сосдавать репутацию своему
удивительному учителю. Женщины преисполнялись восхищения,
слушая рассказы о миниатюрных девушках, обращающих в бегство
опасных насильников. После того как самые невысокие и легкие
ученики Уэсиба начали побеждать борцов сумо и мастеров
дзю-до, последние устремились к Уэсибе, чтобы побольше
узнать о его стиле будо.
Вечно стремящийся к знаниям Дзигоро Кано, много слышавший об
Уэсиба от своих учеников в Кодокане, попросил у него
демонстрации его искусства. В октябре 1930 года Кано посетил
временный додзё в Мэдзи-ро и был ослеплен выступлением
Уэсиба: "Это мой идеал будо; это подлинное, настоящее будо".
Кано неустанно объяснял своим ученикам в Кодокане, что
ключом теории дзю-до является следующее: "Когда партнёр
подходит, встречай его; когда он отходит - провожай его".
Уэсиба говорил своим ученикам то же самое, и он практически
продемонстрировал подобное мужество, независимо от
применяемой по отношению к нему атаки. После демонстрации
Кано отправил Уэсиба восхищённое письмо и попросил его
позаниматься с несколькими лучшими учениками Кодокана.
У Уэсиба тренировалось множество воспитанников Кодокана, и
часть из них даже полностью переключилась на Рю дзю-дзюцу
Уэсиба, как когда-то называлось его искусство (ещё его
называли Айки-будо). Один из них, Тэцуо Хоси (скончался в
1947 году), обладатель шестого дана в дзю-до, даже вернул
свое свидетельство Кодокану, когда перешел к Уэсиба. "Я не
чувствовал приложения какой-либо физической силы, -
рассказывал он своим друзьям, - но постоянно оказывался
растянувшимся на мате". Чрезвычайно целеустремленному в
учебе Хоси однажды чуть не удалось застать Уэсиба врасплох.
Уэсиба показывал ему некоторые базовые движения айки, и Хоси
внезапно схватил его и попытался провести бросок. Уэсиба
сориентировался во мгновение ока и нейтрализовал атаку. Он
не был рассержен на Хоси - в конце концов, тот был опытным
мастером боевых искусств, готовым воспользоваться любой
слабостью противника, - скорее, Уэсиба был раздосадован тем,
что позволил самому себе расслабиться. Из этого случая
Уэсиба почерпнул очень важный урок: "Даже со своим учеником
ты не должен распускаться и терять бдительность" (во время
Второй мировой войны недисциплинированный и беспринципный
Хоси тренировал свою технику на военнопленных и позже был
осужден как военный преступник).
В 1931 году в районе Вакамацу-тё в Токио был построен
постоянный додзё и жилые помещения для Уэсиба. В течение
следующих десяти лет Кобукан ("Зал Величественных Боевых
Искусств") превратился в кипучий центр бурной деятельности.
Ранней весной в Кобукане несколько недель гостил Сокаку
Такэда, но после этого пути Уэсиба и Такэда окончательно
разошлись. Уэсиба начал принимать в Кобукан постоянных,
живущих при школе учеников (учи-дэши), хотя и был весьма
разборчив в выборе кандидатов. Потенциальному ученику нужны
были рекомендации двоих хорошо известных Уэсиба
покровителей, после чего он проходил не очень приятное
собеседование с самим мастером. На таких собеседованиях
кандидату предлагалось атаковать Уэсиба "любым способом",
после чего ученик неизбежно пролетал не меньше десяти футов
по воздуху и шлепался на татами.
Из-за разборчивости Уэсиба число "внутренних" учеников в
этот период никогда не было большим - обычно около десятка
человек, живущих прямо в додзё, и ещё столько же из
ближайших окрестностей. Говорят, что Кано сказал Уэсиба: "Вы
поступаете очень правильно. Кодокан стал очень большим, и я
уже не могу его контролировать".
В Кобукане было также несколько примечательных постоянных
учеников-женщин. Самой выдающейся из них была Такако
Кунигоси (родилась в 1909 году). Она прославилась тем, что
состязалась на равных с самыми крупными и сильными
учениками-мужчинами, такими, как Риндзиро Сирата
(1912-1993). Сирата, ути-дэси Кобукана, который обычно
принимал всех претендентов, появляющихся в отсутствие
Уэсиба, признался очаровательной мисс Кунигоси: "Мне никогда
не встречался более трудный противник". Такако делала
рисунки для первого руководства Уэсиба "Будо Рэнсю", которое
распространялось в 1933 году в узких кругах (другая книга
Уэсиба, которая называлась "Будо" и была иллюстрирована
фотографиями, была опубликована в 1938 году).
Уэсиба стал учителем будо для элиты страны. Он преподавал во
всех главных военных академиях Токио, давал уроки членам
императорской семьи (сам Император не занимался боевыми
искусствами, но его братья учились у Уэсиба) и часто ездил в
Осаку, обучая там полицейских и военных. В Кобукане
занималось множество богачей, и, кроме их внушительных
пожертвований, Уэсиба регулярно получал от государства
жалованье, сравнимое с окладами министров.
В конце 1935 года правительство вновь набросилось на
Омото-кё, исполненное на сей раз решимости заставить Дэгути
замолчать раз и навсегда и прекратить подрывную деятельность
его последователей. Во время первой облавы было арестовано
больше пятисот членов Омото-кё; был выписан и ордер на арест
Уэсиба. Хотя связи Уэсиба с Омото-кё ослабели после того,
как он перебрался в Токио, он по-прежнему возглавлял
ассоциацию Дай-Нихон Будо Сэн-ё Кай, основанные в 1932 году
для поощрения изучения боевых искусств среди членов Омото-кё.
Кроме того, несколько активных членов Сакура Кай,
ультранационалистической группировки молодых офицеров,
организовавших в 1931 году заговор, целью которого было
свержение правительства, однажды использовали в качестве
места своего съезда Кобукан.
Подобные компрометирующие обстоятельства привели к тому, что
ещё с 1925 года, когда Морихэй начал преподавать в Токио, за
ним был установлен тайный надзор. Уэсиба не был вовлечен ни
в один из секретных планов, тайно разрабатываемых в его
окружении, но все же офицеры департамента полиции Киото
настаивали на том, чтобы его взяли под стражу. Когда
происходила облава, он находился в Осаке, и, к счастью для
Уэсиба, начальник полиции Осаки Кэндзи Томита (скончался в
1977 году) был одним из его учеников. Томита удалось
упросить полицию Киото, чтобы они не арестовывали Уэсиба без
более детального расследования, а другой его ученик, который
был начальником полиции городка Сонэдзаки, спрятал Уэсиба в
своём доме. В Токио зять Уэсиба Киёси Накакура (родился в
1910 году) сжёг на случай обыска все бумаги и предметы,
связанные с Омото-кё, которые хранились в додзё и в доме
Уэсиба. Накакура боялся, что его тесть придет в ярость,
узнав об уничтожении свитков и других бумаг, написанных
рукой Дэгути, но Уэсиба ничего не сказал ему, когда вернулся
в Токио.
Судя по всему, сам Дэгути заявил властям, что Уэсиба не был
членом внутреннего ядра организации Омото-кё, и после
напряженного периода неопределенности Уэсиба вновь смог
вернуться к публичному преподаванию. Существует множество
фантастических рассказов об Уэсиба, относящихся к этому
периоду, и самой невероятной из них является история
"Испытания на стрельбище".
Существовал безупречный свидетель этого поразительного
случая, некий Годзо Сиода (1915-1994). Скептически
настроенный Сиода не относился к пастве Омото-кё и всегда
очень критически воспринимал все, что слышал об Уэсиба. К
примеру, Сиода постоянно пытался застать своего учителя
врасплох (что поощрялось самим Уэсибой). Во время долгих
тренировочных атак Уэсиба вручил Сиоде свой железный веер и
сказал: "Если ты сможешь ударить меня этим, когда я буду
спать, я выдам тебе полноправное свидетельство учителя".
Когда бы Сиода ни заметил, что Уэсиба задремал, он
подкрадывался к нему и готовился к удару; но каждый раз, в
самый последний миг, Уэсиба внезапно открывал глаза: "Сиода!
Боги подсказали мне, что ты хочешь ударить меня по голове.
Ты ведь не собираешься сделать что-то подобное, правда?"
Однажды на демонстрацию в Кобукан явилась группа снайперов.
Когда Уэсиба узнал, кто они, он вызывающе заявил: "Я
неуязвим для пуль". Вполне понятно, что стрелки были
оскорблены и потребовали от него доказательства этого
утверждения. Уэсиба согласился подписать письменное
заявление, освобождающее снайперов от какой-либо
ответственности в том случае, если он будет ранен или убит,
и они договорились о встрече на военном стрельбище. Сиода
уже не раз воочию убеждался в поразительных способностях
своего учителя, но позже признался, о чем думал тогда: "На
этот раз он зашел слишком далеко. Похоже, пришло время
готовиться к похоронам Мастера Уэсиба".
В день испытания жена Уэсибы умоляла его бросить эту затею.
Уэсиба попросил её не волноваться и отправился на стрельбище
с совершенно беззаботным видом. Там он спокойно встал у
мишени, расположенной примерно в семидесяти пяти футах (23
метра) от стрелков. Когда снайперы прицелились и выстрелили,
несколько из них немедленно свалились на землю, а Уэсиба,
целый и невредимый, необъяснимым образом очутился позади
них. Уэсиба объяснил поражённым зрителям, что они были
свидетелями демонстрации силы айки..
 Возможно,
из-за того, что времена были такими беспокойными, Уэсиба
нередко становился одержимым богами гнева. У него был
взрывной характер, и подобные вспышки ярости устрашали самых
сильных людей - каким-либо образом провинившись, постоянный
ученик Кобукана проводил целый день с головой, преклоненной
к полу в знак глубокого раскаяния. Однажды поздней ночью в
додзё Уэсиба внезапно пришел в бешенство и начал неистово
размахивать деревянным мечом; ученик отскочил в сторону и
замер от ужаса, увидев, как Уэсиба отсек голову большой
крысе, которая подобралась к пище, принесенной в жертву на
алтарь додзё. Затем Уэсиба отругал своего ученика за
непростительную невнимательность и леность. К счастью,
вспышки гнева Уэсибы рассеивались так же быстро, как
возникали, и он принимался успокаивать своих учеников: "Не
принимайте близко к сердцу. Это были боги, выражающие свое
краткое неудовольствие".
В 1938 году, после того как Морихэй избежал полицейского
преследования организации Омото-кё, умер Кано, и Уэсиба стал
главным учителем будо в Японии. Его ученики занимали многие
высокие посты в правительстве и военных кругах. Кроме того,
он стал тесно связан с японской администрацией Мантюкуо -
марионеточным правительством, установленным в Манчжурии в
1932 году; Уэсиба часто преподавал там и в конце концов стал
Первым Советником по Боевым Искусствам при правительстве
Мантюкуо.
В 1937 году в Китае развернулись крупномасштабные военные
действия, а в 1941 произошло нападение на Перл-Харбор (ходят
слухи, что эта бомбёжка, спланированная Имперским Военным
Флотом, была основана на принципе ирими-тэнкан Айки-Будо -
захват инициативы и окружение врага, начиная с тылов).
Говорят, что в 1942 году Уэсиба отправили с секретной
миссией мира в Китай, в надежде, что благодаря своим
обширным связям и высокому авторитету среди военных и
гражданских лидеров, Уэсиба удастся достичь мирного
соглашения между Китаем и Японией. К сожалению, все его
усилия ни к чему не привели, и война неотвратимо неслась к
своей ужасной развязке.
Война принесла Уэсиба огромное напряжение. Он выражал
недовольство жестокостью и невежеством многих представителей
вооруженных сил, а позже признавался своим ученикам, что
испытывал отвращение к необходимости преподавания в
Академиях шпионажа и военной полиции. Насилие и разрушения
войны представляли собой полную противоположность задаче
выражения цели истинного будо: воспитания и содействия
жизни. В 1942 году Уэсиба, воспользовавшись, в качестве
оправдания, своей болезнью, оставил все государственные
должности и переехал на свою ферму в Ивама.
Участок земли в Ивама - деревушке, расположенной примерно в
двух часах пути по железной дороге от Токио - Уэсиба
приобрел еще в 1938 году. В течение всей жизни Уэсиба
подпитывало, прежде всего, пребывание под бескрайним небом,
прогулки вдоль океана или занятия среди горных вершин. Он не
был горожанином и всегда тяготел к деревне, свежему воздуху
и чистому образу жизни - особенно в тот период, когда ему
приходилось жить в переполненном людьми и бетоном Токио.
Уэсиба и его жена перебрались подальше от сражений, в
небольшую хижину, выстроенную на его участке. Однако он был
совсем не равнодушен к тем ужасным страданиям, которые
выпали на долю всей Азии. Несколько раз за это время он был
смертельно болен, как в прямом, так и в символическом
смысле. Чтобы восстановить здоровье и приспособиться к
условиям обновляющейся Японии, он начал заниматься тем, что
ныне называют айки-до - "Искусством Мира".
В августе 1945 года Япония капитулировала. Хотя весь Токио
лежал в руинах, Кобукан додзё остался невредимым благодаря
героическим усилиям Киссомару, сына Уэсиба. Однако
оккупационные власти запретили все виды боевых искусств и
организация Кобукан была распущена. Уэсиба продолжал
пребывать в уединении в Айки-Гарден в Ивама - занимался
садоводством, молился и готовился представить миру искусство
айки-до.
Обстановка в Японии после поражения в войне была зловещей.
Многие бывшие ученики Уэсиба погибли в боях, а те кто выжил,
были слишком заняты вопросами выживания, чтобы тратить силы
и время на тренировки. В токийском додзё обосновались
бездомные бродяги (говорят, что некоторое время это здание
использовалось оккупационными частями как танцевальный зал).
Но в 1948 году, когда Япония начала восстанавливаться,
Уэсиба и его последователи вновь объединились и основали
организацию Айкикай. Вскоре был снят запрет на будо, и около
1950 года начались регулярные занятия айкидо.
Во всём устанавливался новый порядок, и величественная точка
зрения Уэсиба на айкидо как на не соревновательное
искусство, воспитывающее духовное и физическое совершенство,
была идеальным подходом. Уже через несколько лет после
окончания войны началось обучение нового поколения
целеустремлённых учеников, и в течение пятидесятых годов
искусство айкидо было представлено всему миру;
организационными вопросами занимались сам Уэсиба и его сын
Киссомару. В первой половине того десятилетия японские
учителя внедрили айкидо во Франции и на Гавайях, и уже к
середине пятидесятых годов в токийском додзё постоянно
занимались представители самых разных стран со всего земного
шара.
Первая публичная демонстрация айкидо проходила на крыше
одного из универсальных магазинов Токио в сентябре 1955
года.
Это было достаточно примечательное событие, поскольку до
этого Уэсиба отказывался выступать для публики. Это было
правилом всех старых учителей.
Когда Фунакоси отправил своего сына Дзиго назад, на Окинаву,
для изучения специальных ката, местный учитель не начинал
занятия, пока все окна додзё не были прикрыты ставнями.
Подобным же образом, Хакудо Накаяма занимался специальными
приемами с мечом в четыре часа утра, когда в додзё царил
полумрак и никто не мог бы подсмотреть секреты мастера.
Киссомару переубедил отца, сказав ему, что люди должны
увидеть изящную действенность айки-до во плоти, после чего
восхитительные выступления Уэсиба стали украшением многих
демонстраций айкидо. В отличие от Кано и Фунакоси, после
которых осталось немного наглядных документальных
свидетельств, существует множество фильмов, запечатлевших
Уэсиба в действии, включая очень четкие фотоснимки,
сделанные еще в 1935 году. В 1958 году Уэсиба снялся в
документальном фильме под названием "Свидание с
приключением", снятом двумя американскими операторами, а
чуть позже, в 1961 году, он стал главным героем
документальной ленты, снятой Японской национальной телесетью.
Уэсиба любил путешествовать и с удовольствием навещал новые
додзё, образующиеся в подразделениях его школы во всех
концах Японии. Но для его учеников, как до-, так и
послевоенного периода, путешествие вместе с Уэсиба
становилось настоящим испытанием. В поездке его спутник не
мог расслабиться и потерять бдительность ни на секунду. К
примеру, Уэсиба настаивал на том, чтобы его доставляли на
вокзал по меньшей мере за час до отправления поезда. Иногда
он мог отказаться садиться в поезд, поскольку "чувствовал,
что что-то не так". Или же его спутнику, нагруженному
поклажей и необходимостью покупать билеты, приходилось
играть в пятнашки со своенравным и быстроногим мастером
айкидо, который очень часто резко сворачивал туда, куда ему
хотелось, - независимо от того, куда они направлялись, - и
исчезал в толпе прохожих.
У Уэсиба была ещё одна забавная привычка растрачивать все
деньги вплоть до последней иены прежде, чем он достигал
места назначения. Терпеливая жена Уэсиба обычно снабжала его
спутника средствами, достаточными для покупки билетов,
подкрепления сил закусками и напитками и других издержек, а
также дополнительной суммой на всякий случай. Уэсиба
каким-то образом всегда знал, сколько денег было у его
спутника, и неизменно останавливался у каждого
встречающегося святилища, чтобы сделать пожертвование. К
концу путешествия деньги расходились без остатка.
Однажды Уэсиба зашёл в недавно воздвигнутый храм. Он
приказал своему помощнику приготовить деньги для
пожертвования. Однако после минутной молитвы Уэсиба
повернулся к своему спутнику и сказал: "Спрячь деньги. Здесь
нет бога". Действительно, этот храм был поставлен
исключительно для привлечения туристов и у него не было
органичной духовной связи с окружающей местностью.
В 1961 году Уэсиба отправился на Гавайи, чтобы торжественно
открыть Айкикай додзё в Гонолулу. Он оставался на Гавайских
островах в течение сорока дней, проводя занятия и создавая
каллиграфические записи для местных учеников. Гавайи ему
понравились, но он сказал своим ученикам: "Химикалии,
которыми здесь поливают ананасовые плантации, разрушают
окружающую среду. Попытайтесь добиться того, чтобы
плантаторы не делали этого".
По сравнению с неутомимой деятельностью и постоянным
возбуждением довоенного периода, последние годы жизни Уэсиба
были очень спокойными - он посвятил их исследованиям,
молитвам и упражнениям.
Вот фрагменты последних заметок Уэсиба, касающихся айкидо:
Айкидо - лекарство для больного мира. В мире царит зло и
беспорядок, поскольку люди забыли, что все исходит из одного
источника. Вернитесь к этому источнику и оставьте позади
эгоцентричные мысли, мелочные желания и злобу.
Пока вы беспокоитесь о "хорошем" и "дурном" в окружающих, вы
оставляете свое сердце открытым для злобности. Проверка
других, соревнование с другими, осуждение других ослабляет и
одолевает вас.
Ваш разум должен пребывать в гармонии с функциями Вселенной;
ваше тело должно быть согласовано с движениями Вселенной;
тело и разум должны слиться в одно и объединиться с
деятельностью Вселенной.
В айкидо нет состязания. Настоящий воин непобедим, потому
что он ни с чем не борется. "Победить" означает одолеть
состязательный разум, в котором мы находим прибежище.
Приемы используют четыре качества, которые отражают природу
мира.
В зависимости от обстоятельств, движения должны быть
твердыми, как алмаз; гибкими, как ветви ивы; плавными, как
поток воды, и пустыми, как пространство.
К концу жизни внешность Уэсиба стала бесплотной, призрачной:
белые одежды, седые волосы и мягкая белая борода. Его
здоровье постепенно ухудшалось, но даже когда он был
прикован к постели своим последним недугом, Уэсиба все ещё
был способен призывать волшебную космическую силу,
достаточную для того, чтобы разбросать во все стороны
четырёх помощников, если они начинали обращаться с ним, как
с дряхлым стариком. Подобно Фунакоси, Уэсиба продолжал
оттачивать техники своего искусства вплоть до самой смерти.
Мастер айкидо ушел из этого мира 26 апреля 1969 года
возрасте восьмидесяти шести лет.
Последним указанием, которое Уэсиба дал своим ученикам,
стали слова:
"Айкидо
предназначено для всего мира. В нём нет места ни личным, ни
разрушительным целям. Неутомимо тренируйтесь, чтобы принести
благо всем". |
| |
|
<
НАЗАД В РАЗДЕЛ |
| |
|
|
